[dara-tyan]

Название: То, что живет внутри
Автор:  Dara~
Бета: самобета.
Статус: в процессе
Жанр: Экшн, дарк-фик, ангст, херт/комфорт
Персонажи: Цуна/Энма, Гокудера/Цуна, dark!Цуна
Рейтинг: R
Дисклеймер: Все права принадлежат Амано Акире
Размещение: С моего разрешения.
Таймлайн: AU внутри канона - действия разворачиваются после 334 главы манги - Мукуро победил Деймона Спейда.
Саммари: Битва на острове закончена. Теперь осталось последнее дело: вытащить из Вендикаре Хранителей Энмы и Реохея. Но Цуне все чаще и чаще стал приходить Он. Единственный, кто знает тайну Цуны - Гокудера. Но все меняется после того, как Он чуть не сделал с Энмой...
От автора: Моя попытка написать ангст и даркфик. Я специализируюсь на юморе и стебе, но здесь вы не найдете ни грамма ни того и другого. Однако этим фанфиком я горжусь и надеюсь, что вы его оцените =)
За помощь в создании атмосферы спасибо многочисленным психоделическим трекам, артам и клипам.
Глава 1,2
Третья глава меньше предыдущих, но лучше уж так, чем вытягивать на стандартный объем. И, пожалуйста, напишите в комментариях, стоит ли мне продолжать писать этот фик или лучше бросить? Меня не покидает чувство, что я пишу херню. Анонимные ответы за ответы не считаю

Глава 3

Я точно не знаю, когда все началось. Наверное, когда мы дрались с Варией. Но я не уверен… Потому что тогда мне было не до Него. Не до голосов в моей голове. Периодически, тренируясь, я слышал чьи-то тихие шаги, но тогда я не обращал на них внимания, придумывая себе всякие отговорки. Тебе послышалось, тебе кажется, это просто Реборн… Я старался не замечать того, о чем мне не хотелось думать.
Но все-таки Его первое появление – битва с Занзасом. Тогда Он стал настолько силен, что смог говорить со мной. У Него тихий, вкрадчивый голос. Он всегда спокоен, не волнуется, знает, на что способен и сколько у него сил; знает, что можно с этой силой делать.
Он – это я в гипер-режиме.
Тогда Он тихо шептал мне: Занзас был заморожен Девятым. Шрамы – результат Прорыва точки нуля, Версия Первого. Просто поставь руки так и сможешь улучшить эту технику. Стань сильнее. Давай, спаси же их.
Я слушался. Думал, что действительно обладаю гипер-интуицией, о которой говорил Реборн.
Но это не у меня есть такая способность.
Это не я становился сильнее.
Это не я победил Мукуро, Занзаса, Бьякурана.
Это не у меня была такая сила, чтобы спасти тебя, Энма.
Это все Он.
Я всегда же был лишь Никчемным Цуной.
- Цуна-кун…
Энма и Гокудера сидели вместе с Цуной на кровати. Хаято отвернулся. Ему было безумно тяжело это слушать. Козато сидел и смотрел на Саваду. Ему почему-то хотелось сейчас обнять его, но он прогонял эти мысли, боясь, что его оттолкнут или не так поймут…
- Энма, помнишь тот день, когда впервые увидел меня в гипер-режиме? Разве ты не подумал в тот момент, что у меня раздвоение личности? Хотя ты видел меня таким совсем мало…
Цуна глубоко вздохнул. Рассказывая, он улыбался. Измученной, немного словно смеющейся над хозяином улыбкой. Грустно. Тяжело.
Энма пребывал в замешательстве. Он видел веселого и радостного Цуну-куна, он видел злого Цуну-куна, но эта злость не поглощала его на сто процентов. Даже тогда, на Церемонии. Поэтому Козато не мог представить себе темного Цуну. Просто не укладывалось в голове.
- Он постепенно набирал силу. Однажды я даже говорил с ним.
Савада испытывал несколько смешанные чувства, вспоминая этот разговор.
Он пришел во сне, вскоре после той тренировки с Хибари, где Цуна получил Герб Вонголы.
Темнота.
Темнота заполняет все сознание, пронизывая каждую клетку тела и проникая внутрь, вытесняя свет. Темнота и давящий холод. Тепло уходит, сочась сквозь кончики пальцев, вылетая белым облачком пара изо рта. Воздух влажный, отдающий затхлостью, словно ты сейчас в подвале старого дома. Такой воздух наполняет стужей и стискивает грудь. Хочется кашлять, кашлять противным кашлем с мокротой. Отвратительно. Мерзко. Противно.
Страшно. Ужас сковывает, оплетает нитями все тело, проглатывает целиком. Выбраться невозможно. Хоть чуть-чуть сдвинутся – тоже. К ногам медленно подбирается что-то темное, вязкое. Лижет ступни, накатывает, захватывая в свой плен лодыжки. Засасывает, затягивает.
Хочется убежать, спрятаться, забиться в угол. Но невозможно – держат крепко.
Тишина и одиночество давят. Пламя, горящее где-то в сердце, ослабевает. Становится холоднее.
Последний язычок подмигивает и исчезает.
И тут Цуна видит их. Янтарные глаза. В них плещется то пламя, что когда горело у наследника Вонголы в груди. Они словно два Феникса, восставшие из пепла.
Цуна слышит их - тихие неспешные шаги незнакомца. Слышит, как шуршит его одежда.
Янтарные огоньки все ближе.
Хочется бежать. Уйти, уйти как можно дальше от пронизывающегого, от усмехающегося, от непредсказуемого взгляда. Скрыться от глаз, высасывающих силы. Силы, которых уже не осталось.
Цуна еле стоит на ногах. На лбу у незнакомца загорается пламя.
И теперь Цуне видно все.
Видно лицо незнакомца, его ухмылка.
Оно его собственное, но в тоже время чужое.
Жуткое чувство.
- Ну что ж, здравствуй.
Цуна молчит. Происходящее не вяжется с представлениями о реальности. На него, ослабевшего, смотрит он сам, только полный сил. С горящим пламенем. Смотрит с некоторым презрением, но в тоже время видно, что он пока не собирается причинять ему зла.
Злобные браты-близнецы… Они же бывают только в шаблонных американских фильмах, да?
- Оу, это не вежливо – вот так вот молчать. Но я понимаю – мое появление тебя несколько удивило. Хотя если бы ты больше думал о себе, а не о других, то, возможно, смог бы понять что я скоро приду.
Смотрит так, будто уже знает, что за вопросы сейчас у Цуны в голове.
- Ты – это я, я – это ты.
Жуткая улыбка, высасывающая надежды
Савада вздохнул, вырываясь из воспоминаний и возвращаясь в реальность. Словно почувствовав свободу, исходящую от этих проклятых мыслей, жуткое Альтер-эго рвалось наружу, пытаясь разрушить хрупкую защиту, поставленную парнем сейчас. Цуне было сейчас тяжело; его подташнивало.
- Гокудера-кун, Энма… Можете оставить меня сейчас? Все будет хорошо, уверяю вас.
- Конечно, Джудайме, - Хаято мигом подхватил растерявшегося Энму и поспешно вышел из комнаты. Бедный Козато даже не успел ничего возразить.
После того, как дверь захлопнулась, Цуна горестно вздохнул. На самом деле ему было только тяжелее от того, что он остался один. Но в тоже время он боялся сорваться и причинить вред кому-нибудь из них.
Видения снова навалились, прорвав защиту. Оставалось только поддаться им; для сопротивления не осталось сил.

Он сделал несколько шагов вперед.
- Пожалуй, мне надо назвать свое имя. Но у мня нет имени, - клон на секунду остановился и задумался. – Как насчет Фуёши? Хотя мне все равно. (二吉 – дословно «вторая удача», «две удачи». Игра с именем «Цунаёши». (Ко второму иероглифу имени прибавлен иероглиф «два».) Также данное сочетание может переводится как «красота». Альтер-эго Цуны своеобразно поиздевалось над ним, выбрав это имя.)
Цуна вздрогнул. Имя его почему-то настораживало.
- Ф-фуёши-к-кун?
Фуёши уже вплотную приблизился к Цуне.
- Какой я тебе «кун»? Ведь мы одно целое…
Он обнял его и начал собственнически поглаживать спину испуганного Савады. У него были холодные, хотя пламя все также ярко горело во лбу. Фуёши залез руками под толстовку Цуны. Его руки контрастировали с разгоряченным телом Десятого Вонголы.
-Что ты…
Но Фуёши не дал ему договорить, впиваясь в губы жадным поцелуем. Это было настолько необычно, настолько странно и неестественно… Цуна не понимал, что с ним происходит. Все было похоже на мутное воспоминание из детства, где он целовал свое отражение, переиначенное в страшном сне. Холодное твердое зеркало. Эта игра со стеклом – оно вытягивает из тебя тепло, но и ты греешь его своим дыханием. Фуёши и был им, этим зеркалом. Отражением Цуны. Другим Цуной.
Последние крохи сил покидали тело. Странная игра граничила со смертью. Но это не физическая смерть, и парень понимал это; если проиграешь – умрет твоя душа. На смену ей придет красивый темный образ. И не этот ли образ все хотели от него? Реборн, Девятый и отец? Хотелось увидеть их сейчас, крикнуть им: вот, смотрите, до чего довели ваши желания! Этого ли вы желали от меня?!
Язык Фуёши двигался вниз, словно парень хотел съесть свой источник силы. Цуна не сопротивлялся. Его мысли замедляли свой ход; он уже с трудом соображал.
«Я – это я. Он – это тоже я? Я что, такой же, как и он? Или другой?»
Тут Цуна вздрогнул. Губы Фуёши обхватили член…
Это было похоже на пытку – сладостную и в то же время жуткую. Сознание заполняла тягучая чернота, в которой был размешан дурман запретного удовольствия. Она заменяла собой каждый уголок, каждую клеточку мозга. В глазах уже давно все превратилось в размытые пятна краски. Сами глаза были безжизненными.
Рывок.
Фуёши отскочил, прикладывая руку к щеке, которую секунду назад ударил Цуна. Из его носа текла кровь, а изо рта – белесая струйка спермы. Он безумно улыбался, смотря прямо в глаза очнувшемуся от своего сна Саваде.
Мир Фуёши разлетелся тысячами осколков. Цуна вернулся в реальность.

Он только что второй раз в жизни испытал самый сильный ужас из тех, что когда-либо испытывал. Только сегодня его сопровождает не тихое жужжание электроники убежища, а плеск волн и гул мощных моторов.
Он не может допустить повторения того, что произошло с Гокудерой-куном, с единственным человеком, которому он полностью доверял и на которого мог положится. Теперь в его жизни появился Энма, и Цуна начал осознавать, что любит его не меньше Гокудеры. Но…